Nouriel Roubini, a professor at NYU’s Stern School of Business and Chairman of Roubini Global Economics, was Senior Economist for International Affairs in the White House’s Council of Economic Advisers during the Clinton Administration
НЬЮ-ЙОРК – Международный валютный фонд (и не только он) недавно пересмотрел в сторону понижения прогнозы глобального экономического роста – причём в очередной раз. Это не удивительно. В мировой экономике осталось мало светлых пятен, а количество темнеющих быстро растёт.
Например, развитые страны. У США последние два квартала экономика росла в среднем на 1%. Новые меры монетарного смягчения помогли цикличному восстановлению экономики стран еврозоны, однако размер потенциального роста в большинстве этих стран по-прежнему существенно ниже 1%. В Японии выдыхается «Абэномика»: с середины 2015 года рост экономики замедляется, а сейчас она близка к рецессии. В Великобритании компании вынуждены временно приостановить набор сотрудников и капитальные расходы из-за неопределённости, вызванной июньским референдумом о сохранении членства страны в Евросоюзе. Другие развитые страны, например, Канада, Австралия и Норвегия, столкнулись с трудностями из-за низких цен на сырьё.
В большинстве развивающихся стран дела идут не лучше. Например, пять стран группы БРИКС. Две страны (Бразилия и Россия) в экономической рецессии, в одной стране (Южная Африка) экономика еле растёт, ещё в одной (Китай) идёт процесс резкого структурного замедления, а Индия чувствует себя неплохо лишь потому, что (как выразился управляющий центральным банком страны Рагхурам Раджан) в королевстве слепых одноглазый – король. Во многих других развивающихся странах рост экономики также замедлился после 2013 года. Это вызвано ухудшением внешних обстоятельств, слабостью экономики из-за слишком мягкой монетарной, бюджетной и кредитной политики в период тучных лет, а нередко также отказом от рыночных реформ в пользу различных форм госкапитализма.
Ещё хуже то, что и в развитых, и в развивающихся странах падает потенциальный экономический рост. Прежде всего, большие размеры частного и государственного долга ограничивают расходы, особенно капитальные расходы, которые способствуют росту экономики. После мирового финансового кризиса их объёмы упали (относительно ВВП) и пока так и не вернулись на докризисный уровень. Падение инвестиций ведёт к замедлению роста производительности, при этом старение населения в развитых странах – а теперь и во всё большем числе развивающих стран (например, Китае, России и Корее) – приводит к сокращению трудового вклада в производство.
Увеличение неравенства в доходах и богатстве обостряет проблему переизбытка сбережений в мире, которая идёт рука об руку с глобальным инвестиционным спадом. Доходы перераспределяются от труда к капиталу: от тех, кто обладает более высокой предельной склонностью к расходам (домохозяйства с низкими и средними доходами), к тем, у кого выше предельная склонность к сбережениям (домохозяйства с высоким уровнем доходов и корпорации).
Более того, затянувшийся циклический спад может стать причиной снижения трендов роста. Экономисты называют это «гистерезис»: длительная безработица разъедает квалификацию работников и человеческий капитал, а поскольку инновации являются неотъемлемой частью новых капитальных благ, низкий уровень инвестиций ведёт к вечно низкому росту производительности.
Наконец, на фоне такого множества факторов, тянущих потенциальный экономический рост вниз, для его подъёма необходимы структурные реформы. Но такие реформы ведутся неоптимальными темпами как в развитых, так и в развивающихся странах. Дело в том, что эти реформы требуют немедленных затрат и радикальных перемен, а их выгоды проявляются лишь в среднесрочной или долгосрочной перспективе. Тем самым, у оппонентов реформ возникает политическое преимущество.
При всём при этом, фактический рост экономики по-прежнему ниже потенциального, даже снизившегося. Болезненный процесс сокращения долговой нагрузки приводит к необходимости уменьшения частных и государственных расходов и увеличения сбережений. Это нужно для сокращения высоких объёмов дефицита и долга. Данный процесс начался в США после краха на рынке жилья, затем перекинулся на Европу и теперь разворачивается в развивающихся странах, которые провели последнее десятилетие в долговом угаре.
Между тем, выбранный властями набор решений оказался далёк от идеала. В большинстве развитых стран произошёл слишком быстрый разворот к бюджетной консолидации, поэтому выполнение задачи оживления экономического роста оказалось возложено почти исключительно на нетрадиционные меры кредитно-денежной политики, а это вызвало снижение доходности (или даже к контрпродуктивным результатам).
Подрыву росту экономики способствовала также асимметричность коррекции в странах-должниках и странах-кредиторах. Первые слишком много тратили и слишком мало накопили, поэтому им прошлось меньше тратить и больше сберегать, когда рынки начали их принуждать к этому. Между тем, страны второй группы никто не заставляет увеличивать расходы и снижать накопления. Тем самым, обострилась проблемы переизбытка глобальных сбережений, а также усилился спад глобальных инвестиций.
Наконец, дальнейшему ослаблению фактического роста способствовал гистерезис. Циклический спад привёл к снижению потенциального роста, а ухудшение перспектив потенциального роста дополнительно усилило циклическое ослабление, так как расходы падают, если ожидания меняются в сторону понижения.
Не существует политически простых решений для нынешней головоломки в глобальной экономике. Неподъёмно высокие долги надо снижать быстро и аккуратно, что позволит избежать мучительного затягивания (часто на десятилетие или дольше) процесса долговой разгрузки. Однако суверенным странам не доступны механизмы упорядоченного сокращения задолженности, а внутри государств их политически трудно использовать в отношении как домохозяйств, так и компаний и финансовых учреждений.
Кроме того, для повышения потенциального роста нужны структурные и рыночные реформы. Но график возникновения затрат на реформы и выгод от них делает подобные меры особенно непопулярными в периоды экономического спада.
Support Project Syndicate’smission
Не легче будет отказаться и от нетрадиционных мер кредитно-денежной политики. Об этом свидетельствуют действия Федерального резерва США, который дал понять, что процесс нормализации учётных ставок будет более медленным, чем ожидалось. Между тем, фискальная политика, в первую очередь, такие меры, как продуктивные государственные инвестиции, помогающие увеличить и спрос, и предложение, остаётся заложником слишком высоких долгов и ошибочной политики сокращения бюджетных расходов. Это относится даже к тем странам, которые обладают финансовыми возможностями для замедления процесса бюджетной консолидации.
В результате, в ближайшее время мы, скорее всего, по-прежнему будем пребывать в состоянии «новой удовлетворительности» (термин МВФ), «вековой стагнации» (термин Ларри Саммерса) и «новой нормальности» (термин китайцев). Не надо заблуждаться: нет ничего нормального или здорового в экономике, которая ведёт к росту неравенства и – во многих странах – к ответной реакции популистов (как правых, так и левых), которые выступают против свободы торговли, глобализации, миграции, технологических инноваций и рыночных реформ.
