Москва. 21 января. FINMARKET.RU Нобелевский лауреат по экономике Дуглас Норт совместно со своими американскими коллегами Барри Вайнгастом и Джоном Уоллисом несколько лет назад выдвинул универсальную политическую теорию: все государства основаны на насилии элиты над обществом ради получения ренты, и только развитые общества начинают противостоять этому насилию, делегируя представителей своих интересов в правящую элиту. Так страна становится развитой демократией с быстрыми темпами экономического роста.
Андрей Яковлев, Антон Соболев и Антон Казун из Высшей школы экономики проанализировали историю современной России с точки зрения этой теории и выяснили, что все этапы становления развитой демократии у нас уже пройдены. Остался последний и самый сложный: бизнес-ассоциации должны стать представителями интересов широких групп населения и установить контроль за правящей элитой.
Пока силовики и чиновники активно сопротивляются появлению таких институтов лоббизма, но конец их гегемонии уже близок.
Государство — это рента
Теория государства по Норту, Уоллису и Вайнгасту такова:
Изначально государство — это группа влиятельных граждан, составляющая элиту общества, которая либо насильно отбирает заработанное другими, либо получает компенсацию за неприменение насилия. Ключевым механизмом поддержания социальной и политической стабильности является создание и распределение ренты.
При ее сокращении либо начинается насильственный отъем нажитого у граждан, либо элита пытается решить проблемы общества так, чтобы оно производило больше ренты. Если уровень насилия растет, граждане перестают вкладывать свой труд или капитал в производство, так как его результат все равно отнимет элита. Так государство лишается устойчивого экономического роста, а элита — роста ренты.
В итоге социальное и экономическое развитие государства происходит только тогда, когда узкий элитный круг постепенно расширяется за счет новых участников, что обеспечивает стабильность и переход от традиционного общества к обществу «открытого доступа» с устойчивым экономическим ростом и защитой прав личности.
Это переход происходит только тогда, когда элита уважает закон, а в стране существуют бизнес-ассоциации и партии, которые контролируют аппарат насилия — полицию, прокуратуру, следствие, налоговые органы, суды. Это и есть механизмы политического контроля, которые обеспечивают коллективную безопасность.
Подробнее о теории Норта, Уоллиса и Вайнгаста можно прочитать здесь.
Элитная Россия
Ученые проанализировали историю России и выяснили, что она является ярчайшим примером развития государства по теории Норта и соавторов:
1 этап — сокращение ренты и насилие со стороны государства
В 1990-е годы силовое давление на бизнес носило массовый характер, а права собственности не соблюдались ни участниками рынка, ни государством. Даже крупные компании, в первую очередь нефтяные, не были заинтересованы в коллективных действиях для защиты своих прав.
2 этап — отсутствие насилия при достаточном объеме ренты
В начале 2000-х годов институты государства начали постепенно возрождаться, а бизнес и чиновники начали диалог.
В результате был принят налоговый кодекс, который не только повысил собираемость налогов, но и обеспечил лучшую защиту прав собственности.
Тогда же была создана четверка «групп по интересам» – РСПП в нынешнем виде (представитель интересов крупного бизнеса), «Деловая Россия» (средние компании), ОПОРА России (малый бизнес) и ТПП (внешнеэкономические связи).
Причиной того, что бизнесу и власти удалось договориться было то, что рента начала увеличиваться из-за экономического роста, и ее хватало на всех.
3 этап — конец экономического роста и всплеск насилия
С ростом цен на нефть объем ренты от контроля над добычей природных ресурсов стал превышать ренту от общего экономического роста. Плюс ко всему после централизации власти и подавления региональной элиты необходимость в переговорах с бизнесом отпала.
Силовики получили возможность использовать институты государственного принуждения в своих частных целях. «Дело ЮКОСа» стало неформальным сигналом для представителей средних и нижних этажей в вертикали власти об изменении отношения к бизнесу.
Затем последовали «дела Евросеть-Моторола», когда таможенники незаконно изъяли 167 500 мобильных телефонов на сумму около $17 млн, и «дело химиков» о принуждении владельцев ряда средних химических компаний к нелегальному сотрудничеству с офицерами ФСКН в поставках полуфабрикатов для производства наркотических веществ.
В большинстве случаев владельцы российских компаний в этот период предпочитали решать проблему путем неформальных переговоров – уплачивая отступные или отдавая часть своего бизнеса «вымогателям в погонах», так как зачастую сами работали на «сером» рынке. Государство же считало такие прецеденты «отдельными случаями», так как не имело нужды в иностранных инвестициях. Бурный экономический рост и без них обеспечивался высокими ценами на нефть.
4 этап — кризис и рост насилия
Затем наступил мировой экономический кризис, и доходы российских компаний сократились. Соответственно, уменьшились их возможности выплачивать «отступные» силовикам. Элита ответила на сокращение ренты насилием (смерть Сергея Магнитского, рост числа «экономических дел» в судах). Попытки бизнес-ассоциаций ослабить нажим элиты потерпели неудачу.
Бизнес пытался предложить правящей элите новый источник ренты (вместо сократившегося нефтегазового) в обмен на гарантии прав собственности и безопасность работы – доходы от экономического роста. Однако результатов этой сделки в виде снижения коррупции не наблюдается.
Однопартийность порождает коррупцию
По теории Норта, именно создание бизнес-ассоциаций, которые будут выражать интересы широких социальных групп и следить за соблюдением всеми «правил игры», позволит Россия перейти к «открытому» обществу.
Однако Андрей Говорун из Высшей школы экономики, Израэль Маркес из Колумбийского университета и Уильям Пайл из Миддлбери-колледжа выяснили, что власть может (и способна) мешать развитию этих организаций и институтов лоббизма, а значит и переходу России на более высокий уровень политического и экономического развития.
Экономисты провели анализ результатов двух обследований: первый — обзор 1013 компаний из десяти секторов в 61 регионе России конца 2010 года, второй — опрос менеджеров 315 бизнес-ассоциаций о том, какие каналы они используют для лоббирования и заинтересованы ли государственные чиновники на региональном уровне в обсуждении законов с бизнесом.
Для оценки политической конкуренции был использован Индекс демократии из проекта регионального мониторинга Московского центра Карнеги с 2005 по 2009 год. Он отражает конкуренцию на региональных выборах и степень политического плюрализма, а также уровень развития гражданского общества.
ВШЭ
Как показал анализ, показатель эффективного числа партий в регионе положительно связан с использованием бизнес-ассоциаций для лоббирования. Это означает, что в тех регионах, где политическая конкуренция выше, фирмы будут использовать именно бизнес-ассоциации для переговоров с властью. Отсутствие конкуренции (доминирование одной партии во властных структурах региона) вынуждает договариваться напрямую с губернатором или депутатами (что порождает коррупцию).
Власти более «демократических» регионов с широким партийным представительством действительно интересуются мнением наиболее крупных и влиятельных бизнес-ассоциаций.
Доминирование «Единой России» на выборах в регионе отрицательно сказывается на активности лоббистов из ассоциаций. Желание вступать в ассоциации в таких регионах у компаний ниже, так как они работают по прямым контактам с силовиками и чиновниками.
Таким образом, власть не заинтересована в создании легального института лоббизма и в контактах с бизнес-ассоциациями, а в регионах, где власть монополизирована одной партией, ассоциации не нужны самому бизнесу.
Андрей Яковлев также указывает на то, что «силовики», являющиеся важной частью «правящей коалиции» и увеличившие влияние после массовых политических протестов 2011–2012 гг., объективно не заинтересованы в появлении публичных механизмов контроля за своей деятельностью. В этих условиях одна, даже крупная и влиятельная предпринимательская организация, оказывается не в состоянии отражать давление «силовиков». Устойчивое экономическое развитие возможно только при условии появления коллективных механизмов контроля над аппаратом насилия.
ВШЭ
Владислав Корочкин, первый вице-президент «ОПОРы России»
«Причина того, что предприниматели часто не хотят объединяться, в том, что они привыкли договариваться индивидуально со всеми органами. Это связано не столько с уровнем демократии в регионе, сколько с коррупцией, которая стала системной проблемой. Она воспринимается уже как нечто должное, привычное и понятное. То, что выходит за рамки привычек, всегда вызывает неприятие и непонимание того, как это будет функционировать.
Мы сейчас начинаем понимать, что бизнес-климат и инвестиционный климат — совершенно разные вещи в России. Действующий бизнес погружен во все коррупционные связи, индивидуальные договоренности. Он сам способствует закрытию локальных рынков для конкурентов с помощью административных ресурсов.
Более острая политическая борьба и меньшая управляемость рынка при помощи административных ресурсов способствовала бы объединению бизнес-сообществ. Но, с другой стороны, уже существует некий круг [бизнесменов], который объединен вокруг нынешней власти. Они как раз полностью всем довольны. И они достаточно эффективно используют административный ресурс.
В России лоббизм в понимании продвижения своих интересов в органах власти для принятия решений какими-то прозрачными способами отсутствует. Он предполагает систему правил, ценностей, более широкого определения коррупции, внутреннего лоббизма. Они начинают появляться, но до стройной системы еще далеко».
Антон Данилов-Данильян, сопредседатель «Деловой России»
«У малого, крупного и среднего бизнеса принципиально разные интересы, по крайней мере в той конфигурации, которая сложилась в России.
Крупный и сверхкрупный бизнес мотивирован к вывозу сырья и продуктов первичной переработки. Их основные мотивы — в снижении НДПИ, экспортных пошлин и других налогов, связанных с внешней торговлей.
Малый бизнес заинтересован в введении льготных режимов налогообложения, различных бюрократических и прочих послаблений.
Средний бизнес находится между ними, и с одной стороны не имеет льгот малого бизнеса, а с другой — не имеет внешнеэкономических сырьевых потоков. У него другие интересы.
Все три блока, очевидно, имеют мотивы к консолидации. Многие из существующих организаций имеют свои региональные отделения — РСПП, ТПП, Деловая Россия. Так что бизнес уже отчасти сгруппирован по территории страны.
И даже когда много партий в регионе, это не повод для бизнесменов, чтобы показывать себя в политических процессах. Бизнесмены в поддержку левых или правых обычно не высказываются открыто. Даже за рубежом бизнес помогает тем или иным партиям тихо, а если помогает громко, то это больше предпочтение не компании, а ее бенефециаров. Очень часто они финансируют разные партии одновременно на всякий случай. С этой точки зрения весьма спорно, что наличие нескольких партий позитивно влияет на образование бизнес-ассоциаций.
Институт лоббизма в целом в России не развит. Есть отдельные законы, которые затрагивают некоторые сферы, но общего закона, целостного, качественного законодательства о лоббизме нет. Поэтому действовать он вынужден полулегально, если не сказать, подпольно».
