Сейчас в сообществе приверженцев металлических денег это звучит как символ веры: большинство крупных стран имеют так много займов, что у них только два выхода: дефолт по долгам через массовые банкротства и новая Великая депрессия, или долговая инфляция через усиленное создание денег.
10.09.2014
Сейчас в сообществе приверженцев металлических денег это звучит как символ веры: большинство крупных стран имеют так много займов, что у них только два выхода: дефолт по долгам через массовые банкротства и новая Великая депрессия, или долговая инфляция через усиленное создание денег.
Это инвестиционный вопрос, поскольку выбор, сделанный в конкретной стране, определяет рост и спад в разных классах активов.
Но это также критика в адрес людей, политика которых загнала нас в такое положение. Президенты, премьер-министры, сенаторы, главы центробанков и инвестиционные банкиры, которые 30 лет руководили мировой экономикой, моментально сдулись, предоставив нынешним вкладчикам, предпринимателям и работникам разбираться в этом беспорядке.
Поскольку признать этот суровый выбор между инфляцией и Депрессией означало бы признать провал, официально это никогда не обсуждается. Сдержанным тоном даются обещания, что очередная поправочка позволит более или менее безболезненно вернуть систему к стабильному состоянию устойчивого роста, полной занятости и обязательного успеха на выборах.
Но в какой-то момент фиговый листок слетит, и придётся открыть правду о том, что безболезненного выхода не существует, возможны только разные виды невзгод. Вот беглый взгляд в это будущее из старой (2010 года) статьи постоянного автора Нью-Йорк Таймс и нобелевского лауреата экономиста Пола Кругмана (Paul Krugman):
Думаю, можно честно сказать, что по мнению большинства экономистов, в этот экономический хаос нас ввергли чрезмерные частные долги, и они же препятствуют выходу из него. Так как же это закончится?
Наивный взгляд состоит в том, что мы должны вернуться к добродетели: всем следует делать больше сбережений, выплатить долги и оздоровить свой баланс. Проблема здесь в ложном урегулировании: когда все одновременно стараются выплатить долги, результатом становится спад в экономике и снижение инфляции, а это скорее приведёт к росту отношения долга к доходу. То есть, мы живём в мире парадокса близнецов бережливости и заимствования, и, следовательно, добродетельность каждого оборачивается коллективным пороком.
Так что же произойдёт? В конце концов, я считаю, произойдёт фактический дефолт по значительной части долгов, тем или иным образом. Дефолт может быть неявно выраженным, это может быть период умеренной инфляции, которая уменьшит долговое бремя; именно так Вторая мировая война вылечила депрессию. Или же может происходить постепенный, болезненный процесс индивидуальных дефолтов и разорений, который в конце концов уменьшит общий долг.
И вот что происходит сейчас: поскольку сегодня эта статья в рубрике «Знак времени», основной силой в приятном уменьшении потребительского долга представляется дефолт, а не экономия.
В общем, мы можем делать это аккуратно, либо мы можем делать это некрасиво. И некрасив тот путь, по которому мы идём.
Некоторые соображения
Даже сейчас, через четыре года после этого пробного шара риторики Кругмана, политики и экономисты отказываются признать, что инфляция представляет собой форму дефолта. Но для этих людей дела практически повсеместно выглядят так плохо, что в скором времени они будут вынуждены (как тогда начал Кругман) преподносить девальвацию как мягкую, менее болезненную версию дефолта — который считается постыдным.
Конечно, плавное изменение для одного человека окажется падением в канаву для другого. Сейчас вкладчики получают 0.5% по банковским депозитам, и они будут шокированы тем, что правительство открыто пытается девальвировать валюту на 5% в год, превращая их годовой доход по депозиту в -4.5% и делая невозможными пенсионные накопления и даже сохранение капитала.
Но даже если оставить в стороне моральные пороки инфляции, кейнсианская экономика имеет явный аналитический порок: это лицемерная неспособность подумать о вторичных и третичных эффектах проводимой политики. Взять очевидный пример: если страна начинает явно выраженный дефолт по своим долгам, снижая стоимость своей валюты, рациональной реакцией людей в этой системе будет занимать как можно больше при существующих низких процентных ставках с целью выплатить займы быстро дешевеющими деньгами. То есть… политика сокращения имеющегося долга через инфляцию приводит к скачку новых заимствований и вероятно, к усугублению проблемы долга в будущем. Но так как это создаёт «рост» в краткосрочной перспективе: по мере того, как тратятся эти новые займы, создаётся временное ощущение положительного эффекта, что, видимо, и требуется в рамках этой теории.
Предпосылка Кругмана — большой шаг на пути к обвальному буму австрийской экономики, тому моменту, когда число людей, понявших, что правительство теперь долгое время будет ежегодно удешевлять валюту, становится критическим. Физические лица и компании теряют интерес к владению валютой и стараются как можно быстрее потратить её на реальные вещи, что выливается в пузырь активов и гиперинфляцию.
По поводу того, что Вторая мировая война устранила Великую депрессию — извините, но после американского вторжения в Европу последовало десятилетие дефолтов по долгам в частном секторе, и отношение полного долга к ВВП снизилось более чем наполовину. К 1939 году США избавились от долгового бремени и были готовы к новому росту. Тот факт, что Вашингтон после этого увеличил расходы и заимствования, почти не имеет значения — или на самом деле имел негативные последствия, потому что закупленные правительством пули, танки и самолёты затем использовались или разрушались, не увеличивая благосостояние США. Так что можно доказать, что если бы Второй мировой войны не было, 1950-е и 1960-е годы были бы даже лучше.
Все виды долгов в % от ВВП США
