Статья о возможных геополитических последствиях мирового экономического кризиса, опубликована в журнале "Профиль" N6(609) от 23.02.2009 Михаил ХазинГИПОТЕТИЧЕСКИЕ РАССУЖДЕНИЯ О ГЕОПОЛИТИКЕ
Сегодня уже можно смело говорить о том, что начавшийся экономический кризис радикально перекроит всю систему современного мира. Однако как именно перекроит — никто пока внятных и разумных проектов не предъявил.Есть достаточное количество некоторых «хотелок», но нужно четко понимать, что, кроме сильного желания, в них ничего особенно и нет. Кстати, именно по этой причине нет и серьезных исследований о последствиях кризиса (идейный провал последнего форума в Давосе тому подтверждение) — те, кто последние десятилетия определял формат финансового, экономического и политического взаимодействия во всем мире, еще достаточно сильны, чтобы ставить некоторые предварительные условия обсуждения. И условия эти — сохранение их власти. А в рамках таких условий найти решение явно не получается, так что фактически мы находимся в идейном и организационном тупике: те идеи и соображения, что ставят под угрозу власть нынешней мировой элиты, к широкому обсуждению не допускаются, а те, которые допускаются, по уровню своей наивности и неадекватности никаких ответов или решений дать не могут в принципе. Я склонен считать, что именно по этой причине до сих пор не обсуждается та теория современного кризиса, которая была разработана российскими экономистами в 1997—2001 годах и которая, в общем, пока целиком и полностью подтверждается. Но у этой теории есть еще одно серьезное достоинство — она позволяет вычленить некоторые процессы, движение и развитие которых принципиально влияло не только на формирование экономической парадигмы, но и на современный ее распад. А значит, изучение этих процессов теоретически может дать некоторый взгляд на посткризисный мир. Разумеется, не следует этот взгляд абсолютизировать, он в принципе не дает возможности описать многие стороны жизни человечества, но сегодня в условиях острой нехватки идей и понимания ситуации и это уже не плохо. И цель настоящей статьи — дать самые предварительные наброски по этой теме. Главным из описанных процессов, принципиально влияющих на формирование современной экономической модели, был процесс разделения труда. Именно его углубление было одним из важнейших факторов повышения производительности труда и создания систем (на первом этапе — конкурирующих) глобализации экономики. Глобализация здесь — это политическая, культурная, идеологическая и прочее, и прочее надстройка над процессом разделения труда. Как это следует из основ антикризисной теории, углубление разделения труда категорически требует расширения масштаба рынков сбыта продукции, что автоматически влечет за собой создание конкурирующих технологических центров. К началу XX века в мире осталось всего 4 таких крупных центра, каждый со своей системой глобализации. Это самый старый, английский и еще три, осуществившие в разное время проекты «догоняющего развития». Напомним, в наших терминах «догоняющее развитие» — это создание собственного, самодостаточного технологического центра, со своим ядром глобализации, достигнутое ускоренными темпами за счет наличия опыта существующих центров. Всего в истории было 4 случая успешного примера «догоняющего развития»: это Германия середины XIX века, США второй половины XIX века, Япония конца XIX — начала ХХ века. Был еще один случай, но о нем чуть позже.
И к началу ХХ века стало понятно, что этим центрам и их «ядрам глобализации» тесно в мире, поскольку для дальнейшего углубления разделения труда требовалось расширить рынки. Именно отсюда пошли мировые войны, и по их итогам из существующих центров остался всего один: Германию и Японию разрушили, разделив их «зоны глобализации», а Великобритания не вынесла тяжести проблем, став сначала партнером, потом младшим партнером, а потом и вовсе «клиентом» США. Зато между двумя мировыми войнами был реализован последний успешный проект «догоняющего развития» — советский, и как следствие третья четверть ХХ века прошла под знаменем борьбы оставшихся двух центров разделения труда, двух систем глобализации — советской и западной. Поскольку война между ними была невозможна, в 70-е годы обе системы глобализации в связи с невозможностью расширения стали существенно терять в эффективности. На Западе это выразилось в кризисе 70-х годов, в СССР — в пресловутом «застое». Именно по этой причине кризис 70-х был таким «странным», что хорошо было видно по феномену «стагфляции»: экономическому спаду на фоне высокого роста цен. Это был кризис падения эффективности капитала, а не стандартный циклический кризис. По итогам «разборок» ХХ века в мире остался единственный технологический центр, он же центр глобализации, западный, после чего стало возможным его называть с большой буквы: «Глобализация». Но в этой ситуации феномен 70-х неминуемо должен был повториться снова. Он и начался: как только кончились ресурсы разграбления бывшей мировой системы социализма и вовлечения в систему разделения труда дешевых трудовых ресурсов Китая и Индии. Именно по этой причине начавшийся кризис точно не является циклическим — он больше похож на кризис 70-х годов, «странным» для классического описания сочетанием спада и инфляции. И легкого выхода из него не будет: поскольку роста рынков сбыта больше не будет — их просто в мире больше нет, — то и повышения эффективности капитала не будет тоже. А это окажет принципиальное влияние на построение всей системы разделения труда. Дело в том, что из кризиса 70-х вышли не благодаря тому, что был найден источник повышения эффективности капитала, а из-за того, что этот источник был искусственно создан: за счет стимулирования совокупного спроса путем эмиссии доллара. Но следующий цикл разделения труда, на базе информационных технологий, за счет этого ресурса осуществлен был. Как делать следующий цикл, на базе ли био- или нанотехнологий, — это большой вопрос, скорее всего, даже практически наверняка, он уже не будет осуществлен. Но и с предыдущим тоже вопрос: «информационный» цикл так до конца еще и не окупился (долги 80—90-х рефинансированы, но еще не выплачены и, скорее всего, выплачены не будут), а система стимулирования спроса уже не работает. То есть, иными словами, мы стоим перед принципиальнейшим вопросом: какие из современных технологий могут остаться эффективными в новых условиях?
В этой статье мы не будем обсуждать конкретные технологии, речь пойдет о проблеме в целом: поскольку спрос в США упадет как минимум на $3 трлн в год (5% мирового ВВП, между прочим!), то такие технологии точно будут. А вслед за общим мировым падением спрос упадет еще сильнее. Все страны мира при этом будут играть в защиту внутренних рынков и собственных производителей (уже играют, организуя девальвации собственных валют), чем еще более станут подрывать пока единую систему разделения труда. И рано или поздно, через два года или через пять, но окажется, что снова выгодно создавать собственный центр технологического развития, на уже давно существующих и функционирующих технологиях. Поскольку неизбежная технологическая деградация позволит обеспечивать рентабельность при меньших объемах рынков. И основной вопрос геополитики в такой ситуации — какие это будут центры, какие у них будут зоны глобализации, как они будут взаимодействовать. Здесь можно рассуждать много и интересно, но формат не дает такой возможности, поэтому только несколько основных тезисов — без объяснений. Первое: к сожалению, Россия утратила возможность создать свой собственный технологический центр. Годы разрушения не прошли даром: у нас нет ни кадров, ни технического задела для этого. Второе: США останутся одним из мировых технологических центров, у них будет своя зона глобализации. Скорее всего, они получат в свое распоряжение Латинскую Америку (хотя есть варианты) и, в случае развала Евросоюза, Великобританию. Третье. Китай не сможет единолично сформировать свою технологическую зону, хотя почти всеми необходимыми технологиями он овладел. Ему придется договариваться с Японией и Кореей, хотя некоторые из этого триумвирата, мягко говоря, друг друга сильно не любят. И Китай здесь будет выступать в качестве рынка и сборочного цеха, а собственно технологии будут производиться не у него. Зато у него будет военная сила, которая все это станет прикрывать. Четвертое. Европа. Евросоюз в рамках развития текущих тенденций не жилец, это понятно. Но кто будет его разваливать? Если темпы спада и технической деградации (то есть выпадения все большего числа новых технологий за пределы рентабельности) окажутся достаточно большими, то у Германии (точнее, у тандема Германия—Франция) появится сильный соблазн создать свой центр глобализации, вернуть позиции столетней давности. Даже усилив их, поскольку Франция тогда была в рамках английской системы. Но для этого нужно будет сначала разрушить ЕС, а потом постепенно начать его собирать уже заново — но на новых условиях и принципах. Теоретически это возможно. Практически будут большие проблемы, в частности из-за колоссальной внутренней (исламское население) и внешней нестабильности. И, скорее всего, в этой ситуации тандему Франции и Германии понадобится сильный союзник, который обеспечит их политической и силовой поддержкой, а в идеале еще и даст дешевые ресурсы. Таким союзником может стать только Россия. Правда, для этого ей будет категорически необходимо пересмотреть всю систему современной организации экономики и целеполагание элит.
Таким образом, мы получаем, что при наиболее благоприятном для нас развитии событий мы сможем стать более или менее равноправным партнером в одном из трех центров глобализации, которые сформируются по итогам текущего кризиса. При чуть менее благополучном варианте — станем младшим партнером. При еще менее благополучном — нас разорвут между азиатским и континентально-европейскими центрами. Отметим при этом, что эти сценарии — это не автоматические результаты, а гипотетический продукт тяжелой борьбы, в которой нужно участвовать сознательно и с полной выкладкой.
Источник: profile.ru
