Что такое конечный спрос в экономике и почему он так важен
Этот текст открывает серию заметок под общим названием «ликбез». Частично они будут повторять то, что я уже не раз писал, но будут выделены на сайте в отдельный раздел – цель которого дать объяснения того, что происходит в экономике на самом простом уровне и, главное, объяснить некоторые понятия и явления, без понимания которых в механизмах современной экономики не разобраться.
Одним из ключевых таких понятий является конечный спрос . Смысл его можно понять, если представить себе движение товаров. Кто-то добывает руду – для чего? Для того, чтобы ее продать. Кто-то ее обогащает. Зачем? Чтобы снова продать. Кто-то выплавляет из нее сталь. С какой целью? Чтобы ее продать. Кто-то занимается исследованиями по материаловедению. Зачем? Чтобы тот, кто выплавляет сталь, купил его услуги по определению состава и технологии стали. Чтобы она лучше продавалась …
Иными словами, любой продукт постепенно продвигается по пути все большего и большего совершенствования, а навстречу ему идут деньги. И вот возникает вопрос: а откуда деньги и кто же стоит на конце цепочки потребления. И вот тут можно дать достаточно четкое и понятное определение: спрос является промежуточным, если его цель – использование в создании нового товара или услуги с целью дальнейшей перепродажи. Новизна может быть технологической (из руды делаются окатыши на обогатительной фабрике или из деталей собирается автомобиль), а может – быть в рамках чистых услуг (например, если это оптовый склад), но суть от этого не меняется. Основная задача промежуточного спроса – перепродать.
Даже если какая-то контора покупает стулья или канцелярские принадлежности, казалось бы – для собственного использования, она на самом деле все равно переносит их стоимость на продаваемые ею товары или услуги (и в этом суть понятия «себестоимость» этого самого товара или услуги), для численного описания этого процесса используется бухгалтерские процедуры, а сам процесс называется амортизацией. Тратить деньги просто так ни одна контора не может – за этим строго следит государство, которое определяет масштаб налогообложения в зависимости, в том числе, от себестоимости (то есть масштаба прибыли) конкретного предприятия.
Но в какой-то момент перепродажи заканчиваются. Рядовой обыватель покупает музыкальный центр или автомобиль – и перенос стоимости заканчивается. Гражданин не занимается перепродажей товара или услуги, он ею пользуется. Да, при этом он может продавать свою рабочую силу (а может и не продавать), но она никак не связана со стоимостью его имущества, его интересами и предпочтениями. Частное лицо (ну, или, как принято говорить в микроэкономике, домохозяйство) формирует конечный спрос!
Только ли частное лицо формирует этот спрос? Нет, есть еще один субъект, который его формирует – это государство. Которое закупает товары и услуги (например, оборонного назначения) и его тоже не интересует себестоимость, само государство ничего не перепродает. Точнее, его продажи никак не связаны с использованием этого имущества. И для формирования своего спроса государство использует институт, который больше никто использовать не может — право собирания налогов.
Отметим, что в рамках одного государства соотношение частного и государственного спроса может быть разное, но в рамках либеральной экономической политики, которая свойственна государствам последние десятилетия, обычно доля частного спроса сильно растет.
Повторим сказанное еще раз: любая продажа, товара или услуги, которая делается в мире, делается для того, чтобы когда-то это товар или услуга (или часть затраченных на их приобретение денег) оказались составной частью другого товара, который будет приобретен конечным покупателем. Никакого другого смысла производства в современной экономике нет. Даже если ювелирная фирма делает уникальную драгоценность, которую выставляет на витрине как свою рекламу, она все равно включает ее в список своих активов – то есть, так или иначе, использует как потенциал для продажи.
Теоретически, существуют некоммерческие структуры. Они тоже закупают товары и услуги, то есть создают спрос, однако никуда его не переносят — на то они и некоммерческие. Однако фокус состоит в том, что они не участвуют в экономической деятельности — то есть не зарабатывают деньги. Деньги они получают от кого-то — и если это граждане, то они просто переносят (отдают) свой спрос другому лицу, аналогичная ситуация с финансированием от государства. А если он получают средства от компаний коммерческих, то они тем самым сокращают свою прибыль (или увеличивают себестоимость своей продукции). Так что подобные организации общей картины жизни не меняют.
Но отсюда сразу следует один очень интересный вывод: общий объем производства, казалось бы, должен быть ограничен объемом конечного спроса! Производить больше просто нет смысла! А рост экономики, соответственно, определяться ростом конечного спроса. Другое дело, что в условиях межстранового взаимодействия это конечный спрос может перераспределяться между странами не совсем справедливым образом.
Соответственно, первый способ повышения темпов роста своей экономики — перераспределить чужой конечный спрос в свою пользу. Ну, например, Россия продает нефть – и, вроде бы, это должно вести к росту российской экономики. Но поскольку внутреннее производство все время падает, то, за счет импорта, продаже нефти ведут к росту других экономик, прежде всего, Евросоюза и Китая. Сюда же можно отнести деятельность транснациональных корпораций, которые вывозят природные богатства слабых стран, как и труд их граждан, по заниженным, трансфертным ценам.
Второй способ – перераспределение прибыли в пользу тех, кто большую часть своих доходов тратит на спрос (чем выше доходы человека, тем он более склонен к сбережениям, которые спрос практически не формируют). Именно на этой идее построено все кейнсианство, однако, как показал опыт, у этой модели есть ограничения, описание которых выходи за рамки этой краткой заметки (см. теорию кризиса).
Но есть и третий способ. Суть его – в использовании завтрашнего спроса уже сегодня. У него, однако, есть серьезный недостаток – рост потребления сегодня ведет к падению его в будущем, однако в рамках либерального капиталистического государства на такие мелочи обычно не обращают внимания.
Отметим, что учет будущего спроса есть всегда. Когда фермер выращивает пшеницу, он не знает, будет ли она использована в следующем году или позднее, но уж точно, не в тот момент, когда он собирает урожай. Вопрос только, насколько далеко в будущее при этом можно безнаказанно забираться. А ведь именно этот способ использовался на Западе (а потом – и у нас) с начала 80-х годов, наибольшее распространение он получил в США в 90-е годы прошлого века. При этом рост экономики проходил за счет постоянного увеличения временного интервала, на котором учитывается конечный спрос.
Технически, способ этот реализовывался путем резкого увеличения объемов выдачи домохозяйствам кредитов на текущее потребление, в результате их текущий спрос начал резко расти, при одновременном росте долга, для отдачи которого нужны были предстоящие доходы на все больший срок. При этом, скажем в США с начала 80-х реально располагаемые доходы домохозяйств (точнее, их покупательная способность) в среднем не росли – они как были после кризиса 70-х годов на уровне начала 60-х, так и остались.
В результате, формальный ВВП США все эти годы рос, при, как уже было сказано, фиксированных доходах конечных потребителей. Правда, выросли и расходы государства, но они, как и полагается в рамках либеральной экономической политики, составляют незначительную часть общего ВВП. Но наращивать долги больше нельзя – а ведь они составляют львиную долю активов финансовой системы. Более того, эта система, по неизвестной причине, экстраполировала рост расходов домохозяйств в будущее на, фактически, неограниченный срок, и под этот фиктивный спрос выпускала новые активы, напрочь забыв, что этот спрос уже учтен в долгах домохозяйств. В результате – текущий кризис.
Есть еще одно важное обстоятельство. Именно через конечное потребление деньги возвращаются в экономику. Кредиты и инвестиции делаются только для того, чтобы построить предприятие, которое будет что-то продавать — то есть для встраивания в ту самую цепочку продаж, которая заканчивается конечным спросом. Причем объем продаж должен покрывать сделанные затраты — иначе смысла в коммерческой деятельности просто нет.
Так вот, как уже отмечалось выше, если источники внешнего спроса ограничены (или просто долго не меняются), то обеспечить рост экономики можно только за счет роста внутреннего спроса. другое дело, что если источник такого роста, по какой-то причине сокращается, то, соответственно, падает и экономика.
Обсуждение механизмов и последствий таких кризисных процессов уже не входит в содержание настоящей заметки, но общий смысл ее можно повторить в нескольких тезисах.
— цель любых продаж – продлить цепочку спрос до потребления конечным потребителем. Если конечного спроса нет – не будет и промежуточного;
— конечный потребитель – этот тот, кто покупает товар (услугу) для собственного потребления, не с целью перепродажи;
— общий объем товаров и услуг (в денежном выражении), который поступает на рынок, ограничен конечным спросом и интервалом времени, на котором он учитывается. Кризис последних лет вызван тем, что финансовые структуры попытались учесть слишком «далекий» спрос. Как говорил один из современных американских политиков: «Мы уже съели наш спрос на два поколения вперед»;
— естественное сокращение как текущего конечного спроса, так и интервала времени, на котором он учитывается на рынке, неминуемо вызовет сокращение мирового ВВП, поскольку по своей сути, ВВП (добавленная стоимость) и выражает перераспределенный конечный спрос.
