09.11.2015 22:14
«Большая двадцатка» не уделяет серьезного внимания данному вопросу со времен саммита в Сеуле в 2010 г. Как отмечает в своей статье на Project Syndicate профессор права в институте Сан-Пауло Камилла Виллард Дюран, G20 не справляется со своей главной и изначальной задачей – укреплять глобальную финансовую и монетарную стабильность.
Профессор права в институте Сан-Пауло Камилла Виллард Дюран
«В значительной степени проблема в том, что повестка дня G-20 с годами становится все более перегруженной. В период, когда надвигается финансовая буря, G-20 обязана прекратить попытки решать одновременно широкий круг проблем (эта цель оказалась невыполнимой), ей следует вернуться к своим первоначальным целям. Федеральная резервная система США собирается сейчас поднять учетную ставку, которую удерживала на почти нулевом уровне со времен кризиса. Хотя ужесточение монетарной политики, возможно, и необходимо, оно грозит спровоцировать серьезный кризис ликвидности в развивающихся странах, что серьезно повлияет на рост и развитие экономики. Именно поэтому на предстоящем саммите G-20 его участники обязаны сфокусироваться на создании надежной институциональной опоры, помогающей пережить грядущие трудные времена. В частности, G-20 необходимо усилить роль Международного валютного фонда, подталкивая его делать больше в рамках существующих полномочий и одновременно занимаясь его институциональной реформой. Рагхурам Раджан, президент Центрального банка Индии, подчеркивал это на недавнем годовом собрании МВФ и Всемирного банка в Лиме (Перу), призвав фонд к созданию устойчивой глобальной сети финансовой поддержки для оказания помощи странам во время будущего кризиса ликвидности. Необходимый институциональный механизм уже существует – это департамент Специальных прав заимствования (СДР) в МВФ. Официальные организации могут обменять в этом департаменте СДР (собственный международный резервный актив МВФ) на другие валюты. Более того, МВФ может назначать ту или иную страну с сильной платежным балансом поставщиком ликвидности, в которой нуждается другая страна-член МВФ. Благодаря этому так называемому механизму назначения (designation mechanism), который никогда не использовался, МВФ способен обеспечить гарантированный доступ к мировым валютам во время кризиса. Конечно, для превращения департамента СДР МВФ в глобальный центр ликвидности, способный смягчать будущие кризисы, необходимо провести реформу. И в идеале крупные державы должны были бы поддерживать усилия по укреплению роли МВФ. Однако США до сих пор не желают этого делать: местные недальновидные политики убеждают конгресс блокировать соответствующие реформы. G-20 не следует отказываться от идеи реформ, усиливающих роль МВФ, но вместе с тем ей надо захеджировать ставки. В частности, совместно с «коалицией добровольцев» (включающей в себя не только обеспокоенные развитые страны, но и развивающиеся страны, в том числе крупнейшие) ей следует начать работу над созданием институционального механизма, который позволит эффективно отреагировать на следующий глобальный кризис ликвидности.
Один из очевидных вариантов – дублирование институциональной структуры департамента СДР в новом соглашении между странами коалиции. Банк международных расчетов, являвшийся участником операций обмена валюты в Бреттон-Вудской системе в 1960-х гг., мог бы стать менеджером новой системы. У такого подхода, конечно, есть большие недостатки. Ключевое преимущество департамента СДР МВФ (эта система почти универсальна и поддерживается правительствами мира, благодаря чему валюты обмениваются на надежное «обеспечение» – СДР) будет утрачено. Но не надо делать лучшее врагом хорошего. Пока идеальная система остается недостижимой, несовершенный вариант тоже подойдет. Угроза кризиса ликвидности становится все более серьезной, а существующая международная финансовая архитектура слишком плохо приспособлена к реакции на подобные кризисы, поэтому просто сидеть и ничего не делать нельзя. В последние годы международная финансовая систем становится все более фрагментированной. Свидетельством этому стала популярность двусторонних и многосторонних соглашений о валютных свопах. К примеру, многосторонняя инициатива Чиан Май объединила страны АСЕАН плюс Китай, Японию и Южную Корею. А страны БРИКС (Бразилия, Китай, Индия, Россия и Южная Африка) создали пул валютных резервов (Contingent Reserve Arrangement, CRA). В своп-контрактах используются заранее обещанные ресурсы, которые, однако, не передаются международной организации, реализующей конкретную институциональную миссию. Вместо этого валютные резервы (то есть ликвидность в валютах, принимаемых в международных платежах) остаются у национальных властей вплоть до момента проведения свопа. А значит, нет никаких гарантий, что во время кризиса центральный банк действительно откроет, как и обязался, валютную линию, по крайней мере без дополнительных политических условий. Например, участники пула валютных резервов CRA имеют право отказаться от предоставления поддержки и могут потребовать ускоренного возврата средств, если возникнут проблемы в их платежном балансе. Очевидно, что быстрорастущая мировая сеть соглашений о валютных свопах не является надежным механизмом реагирования на кризис. И это создает проблемы для развивающихся стран, которые сейчас особенно уязвимы. У Турции, которая сейчас председательствует в G-20, и у Китая, который займет это место в следующем году, должно быть достаточно мотивов, чтобы требовать реальных действий по созданию механизмов защиты от сегодняшних рисков, связанных с ликвидностью. Не ограничиваясь уговорами США одобрить реформу управления МВФ, обе страны должны активно работать над созданием «коалиции добровольцев» и над разработкой эффективного механизма реагирования на кризис. Пока что Турция, похоже, не справляется, продвигая перегруженную и неэффективную повестку. Можно лишь надеяться, что ее лидеры вскоре опомнятся, так чтобы предстоящий саммит привел к результатам, которые не смогли обеспечить предыдущие саммиты и в которых мир нуждается сейчас больше, чем когда-либо».
