Интервью с директором отдела России и СНГ Германского совета по внешней политике ЕС начал ускоренно трансформироваться из экономического союза в единое государство. На прошлой неделе был сделан решающий шаг в этом направлении – одобрена европейская Конституция. Осенью к работе приступит новое европейское правительство (Еврокомиссия) и Европейский парламент. Недавнее расширение Евросоюза привело к тому, что у России и развивающегося супергосударства появились общие границы и некое подобие «буферной зоны» в лице возникших на обломках СССР восточноевропейских и кавказских государств. О том, как будет развиваться Евросоюз и чего от нового соседа ожидать России, корреспондент RBC daily беседует с директором отдела России и СНГ влиятельного Германского совета по внешней политике Александром Раром.
– На прошлой неделе на саммите ЕС не удалось избрать председателя Еврокомиссии. С чем связаны такие трудности?
– Действительно, избрать главу европейского правительства не удалось. Процесс становления единой Европы очень сложен. Теперь при обсуждении кандидатур на руководящие должности необходимо выслушивать мнения представителей 25 государств Евросоюза, и, чем важнее позиция во властной иерархии, тем больше возникает споров. Когда ни ЕС, ни Еврокомиссия ничего не решали, Франции, Германии, Италии и Испании по большому счету было все равно, кто возглавляет комиссию – представитель, скажем, Люксембурга или Ирландии. Теперь же усилиями «главных» членов Евросоюза объединенная Европа превращается в политический союз, и европейские органы власти наделяются реальными полномочиями. Так, например, Европарламент будет на 40-60% определять законодательство всех европейских государств, а официальный Брюссель получит механизмы контроля над бюджетной политикой. Понятно, что в этих условиях участникам игры важен персональный состав европейских органов власти. Соответственно, чем важнее посты, тем больше будет споров. Все равно в конечном итоге, после долгих дебатов компромиссное решение будет найдено.
– А с точки зрения будущей политики ЕС есть ли принципиальная политическая разница, представитель какой именно страны будет избран председателем Еврокомиссии? Как Вы думаете, кто может в итоге стать во главе Евросоюза?
– На прошлой неделе Франция и Германия выдвинули своего кандидата, бельгийского премьера Ги Верхофстадта. Кандидатура Парижа и Берлина была поддержана Голландией, Люксембургом и самой Бельгией. Однако Великобритания выступила категорически против. Выбор главы Евросоюза идет в закрытом режиме без общественного обсуждения. Даже специалисты не знают имена политиков, которые реально борются за пост президента ЕС. Такие вещи решаются за кулисами. При этом позиция одних стран принципиальна, а другие пытаются за свое согласие выторговать привилегии. Между тем выбор президента ЕС – это только начало. Потом возникнет «непростой» вопрос назначения еврокоммиссаров. Уже ясно, что новая Еврокомиссия будет работать в «расширенном составе». Каждая страна, исходя из соображений престижа, хочет иметь своего человека во главе комиссий. Фактически это означает, что будет 25 министров, которые не смогут разговаривать на одном языке между собой и с премьер-министром. За этими людьми будут стоять национальные правительства и интересы. Все это усложнит работу Еврокомиссии.
– Ключевую роль во властной структуре ЕС будет играть Еврокомиссия, которую формируют национальные правительства, а какая роль отводится выборному Европарламенту?
– Основная задача Европарламента на ближайшие 5 лет – создать единое законодательство для всех европейских стран. Это жутко кропотливая работа. Будет идти унификация и продвижение европейского законодательства на страны Восточной Европы. Там, в частности, практически отсутствует экологическое законодательство, рыночная экономика социального типа. Роль парламента возрастает. Кстати, мнением населения ЕС по поводу будущего Евросоюза никто не интересуется. Решение принято на уровне элит.
– То есть, несмотря на все сложности и противоречия между крупнейшими европейскими державами,ЕС постепеннопревращается в единое государство?
– Остановить этот процесс невозможно. Евросоюз трансформируется в унитарное государство. Мы можем говорить лишь о некоторых процессуальных проблемах, о том, как сложно эту Европу выстраивать, о том, что есть «тормозящие факторы» и «перетягивание одеяла». Каждое национальное государство хочет получить больше власти. Все это нужно признать. Но качественно Европа сделала в плане объединения гигантский исторический шаг вперед. Единая Европа перешла «красную линию», которую десятилетиями не перешагивали. Раньше основные европейские игроки настаивали на том, что любое важное решение в Евросоюзе должно приниматься коллегиально, то есть необходимо было заручиться согласием всех участников ЕС. Но таким образом Евросоюз сам блокировал собственное развитие. Практически невозможно было получить поддержку всех 12, а потом и 15 стран. Позиции Франции, Германии и Великобритании по многим вопросам зачастую не просто расходились, а были несовместимыми. Однако в последние годы Германия выступила с инициативой новой схемы принятия решений, чтобы решения принимались квалифицированным большинством голосов. Только так Евросоюз можно сделать дееспособным. Принятая на прошлой неделе Конституция зафиксировала этот подход. В результате можно говорить о возникновении политического союза. Европа становится политическим игроком на международной арене.
– Такое превращение, наверное, не очень устраивает американцев. Как у новой Европы будут складываться трансатлантические отношения?
– У американцев в последние 10-15 лет наблюдается двоякая и непонятная позиция. В принципе они смотрят на модель объединения Европы положительно. В Вашингтоне осознают, что именно США придали импульс европейской интеграции через осуществление плана Маршалла. Не было бы американцев, совсем не факт, что Европа стала бы консолидированной, европейцы начали объединяться в 50-е годы именно под защитой «американского зонтика». После такой консолидации стали невозможными европейские войны, что, конечно же, на руку Америке. С другой стороны, США, как единственная супердержава, заинтересованы в том, чтобы сохранить свое уникальное влияние, особенно в мировой экономике. Поэтому в Вашингтоне не очень довольны тем, что на мировой арене в ближайшее время может появиться серьезнейший конкурент со своими экономическими интересами и интересами в области безопасности, которые могут быть противопоставлены американским.
– Государства Восточной Европы вступили в Евросоюз и будут участвовать в выработке общих решений, транслировать свою позицию. Каких перемен можно ожидать в российско-европейских отношениях?
– В Европе нет консенсуса по поводу того, что делать с Россией. Однако есть устойчивое мнение, что необходимо во что бы то ни стало приостановить процесс расширения ЕС и как минимум следующие 10 лет посвятить развитию Евросоюза в нынешних границах. Причем не только не расширяться, но и вообще не говорить о расширении, а консолидировать страны, которые только что вошли в ЕС, приобщать их к европейским ценностям, выравнять экономические структуры и создать общую оборонную и внешнюю политику 25 государств. Речь, согласно этой концепции, может идти лишь о принятии Болгарии и Румынии, после чего необходимо остановиться «на целое поколение», поскольку ЕС попросту не потянет новые станы. Исходя из этих соображений, фактор России становится все более и более «отдаленным». В результате Европа консолидируется на базе Евросоюза, а Россия выталкивается в Азию. ЕС же занимается только построением своей собственной, отдельной цивилизации, системы культуры. Такая точка зрения здесь очень сильна и велики шансы, что именно она будет реализована. Согласно другой точке зрения, которая тоже имеет влиятельных сторонников, Евросоюз не может останавливать экспансию, однако нужно не расширяться, а бросить все силы и ресурсы на создание вокруг ЕС громадного пространства дружественных государств. Эта идея вынашиваетсяв недрах внешнеполитических министерств крупнейших европейских держав. Именно благодаря сторонникам этой стратегии была принята концепция создания «4-х пространств» (об этом подробно писала RBC daily), причем каждое из этих пространств будет наполняться определенным фактурным содержанием. В результате, если развивать эти пространства, можно придти к тому, что к середине 21 века Россия будет чувствовать себя частью Европы, а Европа не будет опасаться потери российских рынков и российских энергоносителей, от которых она зависит. Этот вариант подразумевает теснейшее сотрудничество с Россией. По их мнению, выталкивание России в Азию приведет к противоборству России и Европы и к катастрофе.
– Вы описали две модели. Возможно ли начало нового витка противостояния между Россией и ЕС, скажем, за влияние на бывшие советские республики, которые оказались зажатыми между двумя крупными игроками?
– Такое развитие событий возможно как раз в случае обособления Европы и закрытия границ. В Брюсселе могут начаться разговоры о том, что «ЕС больше нет дела до России». Эти разговоры не закончатся одними лишь разговорами. Естественно, будет ожесточенная борьба за Украину, за Белоруссию. Россия не будет стремиться войти в европейский дом и участвовать в принятии решений по вопросам безопасности, экономики и культуры, а будет рассматривать Европу как соперника, врага, который претендует на российское ближнее зарубежье. Белоруссия, Украина, Молдавия, Грузия, Азербайджан – соперничество за эти страны может перейти опасную черту.
– Какую опасную черту?
– Может произойти, например, то, что Запад введет войска в ту же Украину, скажем, по просьбе украинского руководства. Эти страны будут приняты в НАТО, что станет их первым шагом на пути в ЕС. Активизируются усилия западных структур по свержению режима Лукашенко в Белоруссии. Избежать этого можно только в случае принятия второй концепции – строительства общеевропейского дома.
– А возможен ли некий вариант «полюбовного» раздела спорных территорий, как гитлеровская Германия и сталинский СССР в свое время поделили Польшу? Можно ли сейчас по той же схеме поделить, скажем, Украину, жители восточной части которой, я думаю, не отказались бы от воссоединения с Россией?
– Я с трудом могу себе это представить. Реализация этого описанного Вами сценария зависит, с одной стороны, от того, превратится ли Россия в мощную державу, а с другой – насколько ЕС укрепит обороноспособность. Однако это маловероятно. Может быть, Россия преувеличивает свои теперешние силы и на самом деле нуждается в Европе больше, чем сама думает? Я считаю, что Москва со временем все больше будет чувствовать угрозу со стороны Китая на восточных границах и со стороны исламского мира, который не остановится на одной Чечне. Мне кажется, что российские элиты больше ориентированы на Европу, и в ближайшее время создать собственную империю, противостоять Евросоюзу у нее не получится. На мой взгляд, в ближайшее время Россия не станет такой державой, которая сможет разговаривать с ЕС на равных. В Европе полагают, что Россия не настолько мощна, чтобы поднимать с ней вопрос «дележа» чего-либо. Хотя, может, и в Евросоюзе переоценивают свои силы.
22.06.2004
Источник: www.rbcdaily.ru
